– Я пытался… проверить места… возле паросских скал…

Евней говорил с трудом. Вокруг него уже хлопотали помощники, очищая ему лицо от медовых корок и смазывая раны.

– Я потерял счет времени. Меня били, морили голодом – словом, измывались, как могли. Сегодня меня бы насмерть искусали муравьи. И вдруг… является моя спасительница. Одного палача она убила. А второго…

Кассандра уперла руки в бока и посмотрела на запад, в сторону Паросского пролива.

– Муравьи голодными не остались.

Миррин обняла дочь за плечи, гордясь и ликуя. Но глаза Кассандры оставались встревоженными.

– Что такое?

Кассандра отвела мать в сторону и протянула свиток:

– Это я нашла у одного из караульных.

Морща лоб, Миррин развернула пергамент. У женщины округлились глаза, когда она увидела странные знаки, не похожие на обычное греческое письмо. Потом Миррин вспомнила, что когда-то уже видела такие знаки, и на сердце у нее стало мрачно и тяжело.

– Письменность культистов, – сказала она. – Ты была права насчет Силаноса.

– В его причастности я и не сомневалась, – ответила Кассандра. – Когда закапывала второго солдата в яму, откуда мы вытащили наварха, я спросила, от кого Силанос получает приказы. Терять ему было нечего, и он ответил, что этот свиток поступил к их архонту от одного из царей.

– Я что-то не понимаю. О каких царях речь? Кассандра выразительно посмотрела на мать:

– Речь об одном из спартанских царей.

Взгляд Миррин сделался отрешенным.

– Когда-то культисты управляли только эфорами. Нынче, значит, их власть распространилась и на царей. Но… на которого из двоих?

– Царя Архидама я едва помню, – рассеянно покачала головой Кассандра. – Царь Павсаний, пришедший ко власти после той ночи, – для меня не более чем имя. Большего паросский солдат не знал. Я думала, что муравьи сделают его разговорчивее, но он лишь твердил, что все культисты сохраняют анонимность. Царь-предатель зовется у них Красноглазым Львом.

Миррин свернула свиток, соединив половинки сломанной красной восковой печати со львиной мордой.

– Несмотря на то что когда-то случилось с нами в Спарте, нельзя позволить царю-предателю оставаться на троне, – произнесла сквозь зубы Миррин, едва сдерживая ярость. – Но нам никак не покинуть этот остров, – добавила она, указывая на побережье.

Хромая, к ним подошел Евней. Лицо наварха было покрыто какой-то мазью.

– Архонт, Кассандра рассказала мне о положении вещей. Не отчаивайся. Прежде чем меня взяли в плен, я подтвердил свою догадку об устройстве паросской блокады. Выбраться можно. Шансы и впрямь невелики, но если мы правильно рассчитаем время…

Забыв о празднестве, вокруг них собрались дубильщик, лесорубы, воины и пастухи с женами и детьми. Миррин посмотрела каждому в глаза. Потом невесело улыбнулась:

– Не тревожьтесь. Я не покину остров.

– Миррин! – воскликнула Аспасия.

– Мама! – следом воскликнула Кассандра. – Священная земля зовет. Разве ты не слышишь? Настало время вернуться в Спарту.

Миррин выпрямилась во весь рост и дерзко выпятила подбородок:

– Я не стану ускользать тайком, оставляя моих подопечных Силаносу на растерзание. Рано или поздно он узнает о побеге, и пострадают ни в чем не повинные люди.

Кассандра переглянулась с Евнеем.

– Расскажи ей, – попросила она, кивком указав на мать.

– Что он должен мне рассказать? – насторожилась Миррин.

Евней сдержанно улыбнулся:

– Архонт, помнишь время, когда одной стрелой я сбивал двух кроншнепов?

Силанос стоял на палубе своей галеры, сжимая руками перила. Глаза культиста были широко распахнуты в предвкушении скорой победы.

– Клянусь богами, они движутся прямо на нас! – возбужденно воскликнул он, глядя на быстроходную галеру, несущуюся со стороны наксосского берега.

Силанос узнал судно. «Адрастея». Несколько месяцев назад он позволил галере подойти к берегам Наксоса, поскольку на борту находилась сестра Деймоса. Сейчас культист всматривался в приближающуюся «Адрастею», уверенный, что снова увидит сестру сидящей на перилах и держащейся за канат. Однако молодая женщина была не одна…

– Надо же… и мать с нею! – прошептал культист, еще более воодушевляясь.

Силанос представлял, какой фурор произведет, явив очередному собранию культистов обеих женщин.

– Эта галера несется точно сумасшедшая. Как бы нас не протаранила, – сказал кто-то из матросов.

В голосе матроса улавливался страх.

– Подпусти ее ближе, – ответил Силанос.

Он тоже видел, что скорость «Адрастеи» нарастает, а нос галеры с бронзовой, сверкающей на солнце бараньей головой направлен прямо в борт его корабля.

– Затем подай сигнал нашим галерам: пусть развернутся и возьмут в клещи с обоих бортов.

– Будет исполнено, архонт, – сказал матрос.

– Сестру и мать сразу же заковать в цепи, – распорядился Силанос. – Что касается остальных уцелевших, их мы привяжем к свинцовым чушкам и бросим в воду. Веревки отмерить такой длины, чтобы они смогли всплыть почти к самой поверхности. Они будут хвататься за воздух пальцами, но так и не сделают ни глотка. Нет зрелища прекрасней, чем смотреть на тонущего. Особенно когда его до последнего мгновения не оставляет надежда спастись. Это придает зрелищу особую остроту… А для самого тонущего время замедляется, и несколько предсмертных мгновений растягиваются в вечность!

Матросы и солдаты почему-то не разделяли ликования Силаноса. Более того, они были чем-то встревожены.

– Что там еще? – сердито спросил культист, поворачиваясь к ним.

Ответы не понадобились. Силанос и так все понял. Куда подевались передовая и замыкающая галеры? Воды за кормой его корабля были пусты. Галера, шедшая следом, находилась сейчас за скалистым мысом. И впереди – тоже ничего. Передовая галера прошла мимо холмистого отрезка берега и скрылась из виду. Его судно осталось один на один с «Адрастеей». Уверенность Силаноса рушилась, как песочная колонна, подмываемая волной. Он мысленно представил кольцо заграждающих галер и вдруг понял, чем на самом деле являлся этот отрезок наксосского берега.

– Слепое пятно… – прохрипел Силанос.

«Адрастея» неумолимо приближалась, словно боевой топор, летящий в сторону его командирской галеры. Силанос уже видел злобно поглядывающих матросов, старого, прожаренного солнцем капитана, сестру, которая снова сидела на перилах и смотрела прямо на него. Скоро до него донеслись неистовые крики их келевста:

– И-и… раз – налегай… раз – налегай… раз – налегай!